Джентльменами удачи стали уроженцы Литовской ССР отец и сын Пранас и Альгирдас Бразинскасы. Во время захвата погибла стюардесса, еще четверо членов экипажа были ранены. Воздушных пиратов отказались выдать в СССР, так как они объявили себя участниками сопротивления и борцами с советским режимом. Долгое время они жили в США под другими именами, опасаясь мести со стороны советских спецслужб. Но судьба распорядилась иначе: в 2002 году младший Бразинскас убил своего отца, за что был приговорен к длительному тюремному сроку.
«Ребята, нападение!»
О попытках угонов самолетов в Советском Союзе мало что известно: вся информация сразу была засекречена. Несмотря на то, что в 80-х годах гриф секретности с таких преступлений был снят, специалисты до сих пор расходятся в цифрах, сколько угонов было совершено. Издание «Авиация и время» утверждает, что в период с 1950-х по 1992 годы в СССР было предпринято 114 попыток угонов самолетов. 24 из этих попыток оказались удачными.
Исключением в режиме секретности стал самый первый удачный захват и угон самолета АН-24, летевшего маршрутом «Батуми–Сухуми» 15 октября 1970 года. 45-летний Пранас Бразинскас и его 15-летний сын Альгирдас, угрожая оружием, заставили летчиков изменить курс и посадить самолет в турецком Трабзоне. Это преступление привело к серьезным изменениям в организации пассажирских авиаперевозок.
Угнанный самолёт Ан-24 в аэропорту Трабзона. Фото: AP Photo / Scanpix / LETA
«Я помню всё досконально, такие вещи не забываются, — рассказывал через несколько лет бывший командир экипажа Георгий Чехракия. — В тот день я Наде (стюардессе) сказал: “Мы договорились, чтобы в жизни ты считала нас своими братьями. Так почему ты неоткровенна с нами? Мне известно, что скоро придется погулять на свадьбе”. Надя подняла голубые глаза, улыбнулась и сказала: “Да, наверное, на ноябрьские праздники”. Я обрадовался и, покачав крыльями самолета, во весь голос закричал: “Ребята! На праздники гуляем на свадьбе!” А уже через час знал, что никакой свадьбы не будет».
Бортпроводница 19-летняя Надежда Курченко стала первым членом экипажа гражданского советского самолета, погибшим во время угона воздушного судна.
Попытки угонов самолетов уже случались в СССР, все они были неудачными и даже нелепыми. Например, угон ИЛ-12 в Новосибирске в июле 1954 года: бортмеханик Поляков угнал самолет, намереваясь протаранить им собственный дом и таким образом наказать якобы неверную супругу. Четыре часа ревнивец выписывал виражи над городом, не решаясь осуществить задуманное. В конце концов его по радио убедили приземлиться и сдаться. Конструктор самолета Сергей Ильюшин лично ходатайствовал перед Верховным Советом СССР о смягчении наказания Полякову, так как своими действиями тот доказал безопасное поведение самолета ИЛ-12 на предельных режимах полета. Поляков получил три года тюрьмы.
15 октября 1970 года всё было иначе. В те времена в аэропортах не было не только рамок металлодетекторов, но даже багаж не досматривали. А потому Бразинскасам удалось свободно, в ручной клади, пронести на борт самолета два пистолета, обрез охотничьего ружья и боевую гранату. Когда самолет набрал необходимую высоту и лег на курс, Бразинскас-старший, сидевший во втором ряду после кабины летчиков, подозвал стюардессу Надежду Курченко и попросил передать отнести командиру экипажа записку. В записке говорилось (с сохранением особенностей правописания):
«Приказ № 9»: 1. Приказываю лететь по указанному маршруту.2. Прекратить радио связь.3. За невыполнение приказа — Смерть.(Свободная Европа) П. К. З. Ц.Генерал (Крылов).
Бортпроводница бросилась в кабину с криком: «Ребята, нападение!» Затем, как вспоминал командир корабля Чехракия, раздались выстрелы. Он обернулся и увидел, что Надежда упала на пол кабины, а в кабину прорывается мужчина, одетый в парадную форму советского офицера с пистолетом в руке и гранатой, висевшей на веревочке на шее.
Ан-24Б «Аэрофлота», аналогичный угнанному самолёту, 1974 год. Фото: Fred Grinberg / РИА Новости / Wikimedia (CC-BY-SA 3.0)
«Мелькнула мысль направить на скалы»
Командир корабля стал бросать самолет из стороны в сторону, пытаясь такими маневрами сбить террористов с ног. В ответ Бразинскас-старший открыл беспорядочный огонь из пистолета. Через минуту к нему присоединился сын, тоже начавший стрелять.
«Из кабины летели пули. Одна прошлась по моим волосам, — рассказывал позже ленинградец Владимир Меренков, один из пассажиров рейса. — Я видел: у бандитов были пистолеты, охотничье ружье, одна граната у старшего висела на груди. Самолет кидало влево-вправо — летчики, наверное, надеялись, что преступники не устоят на ногах. Я жене сказал: “Летим в сторону Турции!” — и испугался, что при подлете к границе нас могут сбить. Жена еще заметила: “Под нами море. Тебе хорошо. Ты умеешь плавать, а я нет!” А я подумал: “Какая глупая смерть! Всю войну прошел, расписался на рейхстаге — и на тебе!”»
Несмотря на маневры летчиков, стрельба в кабине продолжалась. Там потом насчитают 18 пробоин, а всего было выпущено 24 пули. Одна из них попала командиру в позвоночник.
«Боли я не почувствовал, просто вдруг у меня отнялись ноги, — вспоминал Георгий Чехракия. — Сквозь усилия, я обернулся и увидел:
Надя без движения на полу в дверях нашей кабины вся в крови. Рядом — штурман Фадеев. А за спиной у нас стоял человек и, потрясая гранатой, выкрикивал: “Держать берег моря слева! Курс на юг! В облака не входить! Слушаться, а не то взорвем самолет!”
Я бандитам сказал: “Я ранен, у меня парализовало ноги. Только руками могу управлять. Мне должен помочь второй пилот”. А бандит ответил: “На войне всё бывает. Можем и погибнуть”.
Мелькнула мысль направить “Аннушку” на скалы — самим погибнуть и сволочей этих прикончить. Но в салоне сорок четыре человека, включая семнадцать женщин и одного ребенка. Мне ничего не оставалось, как направить самолет на турецкий Трабзон».
Позже реконструкторы событий будут отмечать, что отец и сын Бразинскасы абсолютно не заботились о том, что если они перестреляют весь экипаж, то самолет будет посадить просто некому. В результате их беспорядочной стрельбы был ранен в грудь бортмеханик Оганес Бабаян. Штурман Валерий Фадеев получил ранение легкого, второго пилота Сулико Шавидзе спасла стальная рейка пилотного кресла, куда попала пуля, направленная ему в спину. Все они, кроме второго пилота, остались инвалидами после этого нападения и были списаны на землю.
«Я заглянул в глаза старшего и не увидел там ничего здравомыслящего, — рассказывал Чехракия. — Ему, похоже, в тот момент было всё равно, выживет он или нет. И он действительно был готов выдернуть чеку из гранаты. Была мысль направить самолет в Кобулети, где был военный аэродром. Но угонщик, когда увидел, что машина сошла с курса, предупредил, что пристрелит меня и взорвет корабль. Я принял решение пересечь границу. И через пять минут мы пересекли ее на малой высоте».
В Трабзоне самолет окружили турецкие полицейские. Террористы сразу сдались, заявив, что они политические беженцы. Хотя тело стюардессы, следы от пуль, раненые члены экипажа — всё это говорило о другом. Пранас Бразинскас заявил, что он вел перестрелку с агентами КГБ, преследовавшими его и сына, а бортпроводница погибла случайно. Турецкие полицейские заявили советской стороне, что будут судить Бразинскасов в Турции.
На суде выяснилось, что Пранас Бразинкас дважды судим за хищения, после второго срока перебрался в Узбекскую ССР, где занимался спекуляцией: пересылал посылками дефицитные вещи из Литвы в Узбекистан. А когда им заинтересовался КГБ, решил бежать из страны таким нетривиальным способом.
Приговор им вынесли довольно мягкий: суд приговорил отца к восьми годам лишения свободы, а его сына к двум годам. В 1975 году Бразинскас-старший был освобожден по амнистии, вместе с сыном переехал в Италию, а оттуда в Венесуэлу. Затем литовцы полетели в Канаду, но на пересадке в Нью-Йорке попросили политического убежища в США.
Убежища им не дали, но и из США террористов не выгнали. В 1982 году они получили новые документы. Пранас Бразинскас стал Фрэнком Уайтом, а его сын — Виктором Альбертом Уайтом. На все запросы советской стороны американские власти отвечали, что никаких Бразинскасов на территории США нет. Но и на вопрос, куда они были экстрадированы, не отвечали.
Пранаc Бразинскас, угонщик советского самолёта, выходит из полицейского участка после допроса, Трабзон, Турция, 16 октября 1970 года. Фото: AP Photo / Scanpix / LETA
Разные судьбы
Отец и сын поселились в Санта-Монике (Калифорния) и работали малярами. Альгирдас вскоре женился на литовке американского происхождения и получил гражданство США. Его отец так и не стал гражданином Америки. С течением времени у него развилась паранойя: он везде видел агентов КГБ, которые пришли наказать его за угон самолета. Несколько раз он появлялся в полицейском участке, приводя под дулом пистолета человека (чаще это были мужчины, но была и одна женщина), утверждая, что это агент КГБ, который приехал в Санта-Монику, чтобы убить его. После проверок это оказывались обычные прохожие, чем-то не понравившиеся Бразинскасу-Уайту.
В конце концов Бразинскас обвинил собственного сына в том, что тот продался КГБ. 5 января 2002 года отец попытался выстрелить в сына, но тот успел ударить стрелка гантелей по голове. 77-летний воздушный пират скончался на месте. Его тело было обнаружено на следующий день. В убийстве Фрэнка Уайта был обвинен его сын, в декабре 2002 года был приговорен к 15 годам тюремного заключения. Дальнейшая судьба Альгидраса Бразинскаса неизвестна.
В Советском Союзе к угону АН-24 в октябре 1970 года отнеслись очень серьезно. Была серьезно пересмотрена система безопасности воздушных перелетов. Попасть на самолет без предъявления паспорта стало невозможно (ранее вообще никаких документов не требовалось, лишь билет). Стали досматривать ручную кладь. На международных маршрутах стали летать сотрудники милиции в штатском. Экипаж самолета стали вооружать. Кабины пилотов стали укреплять бронелистами.
Альгирдас и Пранас Бразинскасы. Фото: Wikimedia
Это преступление стало единственным в череде воздушного пиратства, о котором узнали жители страны. Бортпроводница Надежда Курченко была награждена орденом Красного Знамени (посмертно), в ее честь называли улицы, выходили почтовые марки, в 1980 году вышел документальный фильм для закрытого просмотра сотрудниками авиакомпаний и партийного актива, выезжающего за рубеж, — «Ложь и ненависть». В нём угону было посвящено несколько минут.
«Я сразу просила, чтобы Надю похоронили у нас в Удмуртии, — рассказывала позже мать Надежды Генриетта Курченко. — Но мне не разрешили. Сказали, что с политической точки зрения этого нельзя делать. И вот двадцать лет я ездила в Сухуми каждый год, за счет Министерства гражданской авиации. В 1989 году мы с внуком приехали в последний раз, а там началась война. Абхазцы дрались с грузинами, и могилка была запущена. Мы шли к Наде пешком, рядом стреляли… И тогда я нахально написала письмо на имя Горбачёва: “Если вы не поможете перевезти Надю, я поеду и повешусь на ее могилке!”
Год спустя дочку перезахоронили на городском кладбище в Глазове. Хотели похоронить отдельно, на улице Калинина, а улицу переименовать в честь Нади. Но я не разрешила. Она за людей погибла. И я хочу, чтобы она была вместе с людьми».
Имя Надежды Курченко присвоено одному из пиков Гиссарского хребта, танкеру российского флота и малой планете в созвездии Козерога. В родном Глазове (север Удмуртии) в советские времена в каждой школе были пионерские отряды, названные ее именем. До сих пор существуют народные музеи в школах Глазова, где хранятся личные вещи Надежды, письма в поддержку ее семьи, которые тысячами приходили в Глазов после ее смерти, фотографии, воспоминания сверстников.
Самая загадочная история, связанная с именем Надежды Курченко, появилась в 1973 году. Группа Стаса Намина «Цветы» записала песню «Звездочка моя ясная». И ни у кого не было сомнений, что такие пронзительные слова были созданы в память о стюардессе Надежде с рейса «Сухуми–Батуми», отдавшей свою жизнь за спасение пассажиров самолета. Позже выяснилось, что поэтесса Ольга Фокина написала стихотворение про звездочку в 1964 году, то есть за шесть лет до трагической гибели Надежды.
